Фото: Яншевского Андрея.
Уже третий день погода все лучше и лучше. Хотя, казалось бы, дальше уж некуда. На абсолютно чистом, сапфировом небе ни облачка. Яркое солнце делает замершее озеро ослепительно белым и глаза некуда девать. Единственное темное пятно, на котором взгляд отдыхает, это собственная тень. Да еще, пожалуй, просверленная во льду лунка.
Спит озеро под толстым ледяным панцирем. Не очнулось еще от лютой зимы. Клева нет совершенно. Надоело уже мормышить или блеснить, или как-то еще привлекать рыбу. Будто нет ее совсем. Положил у лунок в метре друг от друга пару удочек и наблюдаю за кивками. Иногда кто-то начинает теребить мотыля, там, глубоко подо льдом. Скорее всего, это ерши. Но они никому, кроме самих себя, не нужны. И радости от такого клева никакой. Задача максимум стоит — наловить хотя бы живца на жерлицы. Несколько окушков и плотвичек плавают рядышком в импровизированном аквариуме: шнеком высверливаешь впритык три-четыре неглубоких лунки и заливаешь водой. Аквариум готов.
А вот и долгожданная энергичная поклевка и в «аквариум» плюхается еще плотвичка. Но она для живца крупновата. Значит, на уху пойдет. Почти сразу еще поклевка — как раз живцовый размер. Снова поклевка. Кажется, надо одну удочку убрать, иначе ничего не успеешь, только снасти запутаешь.
Через несколько минут наш отсадник уже весь «тербушится» от накиданных рыбешек. А вот и знакомая своей уверенностью поклевка крупной рыбы и в руке появилось долгожданное ощущение заходившей ходуном весомой добычи.
— Что, Володя, тащишь кого-то?
— Ага.
— Нравится, небось.
— Во-во. Подлещик на леске тащится и ты вместе с ним.
Сразу за подлещиком окушок немного крупнее обычного, и клев опять как отрезало. Минут двадцать бессмысленного глядения на кивок. Как там, у других ребят? Среди ослепительной белизны отыскиваю взглядом маленькие черточки на льду. Разбрелись в разные стороны, но издалека видно, что клева нет. Посидит неподвижно на одном месте несколько минут и идет дальше вялой походкой.
Неожиданно резкий хлопок за спиной заставил вздрогнуть.
— О, Дима, у тебя флаг.
Бегом к жерлице. Тяжело дыша остановились рядом и наблюдаем. Катушечка на жерлице снова дернулась и начала раскручиваться. Метр за метром сбегает леска под лед. Осталось уже совсем чуть-чуть. Так может и уйти. Но нет. Катушка замерла. Значит, согласно теории, щука остановилась и теперь поудобнее перехватывает живца, чтобы проглотить. Тройник, скорее всего, где-то уже глубоко в пасти и можно, даже нужно, подсекать. Дима аккуратно выбрал слабину и сделал длинный резкий взмах. Есть! Леска задергалась и начала вырываться из рук.
Первая на этой рыбалке щука оказалась некрупной — на 3 кг. Даже багорик не очень пригодился.
Послышалось гудение двигателя и на снегоходе подкатил Костик.
— Что у вас?
— А у тебя, Володя, чего?
— С утра только налимчик взял на жерлицу. А на удочку совсем плохо.
Сегодня у Кости ни один флаг не сработал и он не любезен.
— Ну-у. Налим не рыба, а скорее, даже наоборот. Так что тебе пока за него желая карточка. Еще одного поймаешь — и удаление с поля.
Ах вот ты как значит! Значит, налим уже и не рыба? Не может быть, чтобы тебе это не аукнулось.
Вечером Костик с ребятами собрались в Петрозаводск по делам.
— Ну что — останешься один в лагере?
— А почему нет? Мы тут с Туманом не пропадем. Правда, барбос?
Карельская лайка палевого цвета перевела умный взгляд с меня на ребят и словно бы пожала плечами: «Разумеется. Меньше народу — больше кислороду».
— Когда вернетесь?
— Завтра к одиннадцати.
— Тогда я и ваши жерлицы проверю утром. Благо снегоход есть. Значит, все озеро рядом.
Шум автомобиля затерялся где-то на лесной колее, а мы с Туманом занялись ужином. Налупились так, что собака даже на колбасу не реагировала.
Утром на Костиных жерлицах сразу несколько флагов. Часть поклевок пустых, два налимчика. Кстати, надо будет Костику красную карточку вручить. Вот эту жерлицу десять минут назад проезжал, она «молчала». А теперь флаг горит. Снегоход заглушил подальше, чтобы не спугнуть рыбу, и подошел пешком. Катушка уже вся смотана. Неужели ушла? Осторожно выбрал слабину. Ага, кажется, не совсем провисшая леска. Что-то там есть. Как можно более длинная подсечка и надо уже, не останавливаясь, подтаскивать леску. Чем меньше ее оставалось, тем сильнее ощущались рывки рыбы. Все, дальше не идет. Встал на колени и заглянул в лунку. Какой-то крупный силуэт метался внизу то в одну, то в другую сторону. Медленно и не сразу голова рыбы оказалась под лункой. И застряла. Да это же огромный судак. И в такое отверстие он не пройдет.
Хорошо, что недалеко рыбачил Андрей. Услышал мои крики и вскоре подоспел с пешней и багром. Аккуратно, прямо нежно, выволокли судака на лед. Как же хорош. Даже у хвоста еле-еле можно рукой обхватить.
К обеду вернулись Костя с Володей.
— А я в городе отмылся дочиста. Хорошо-то как? Ну что у вас здесь?
— Вон в коробке посмотри. С твоих жерлиц сняли.
— Налимы, что ли?
— Да ты посмотри, посмотри.
Когда он увидел огромного судака, снятого с его жерлицы, но без него, огорчению не было предела.
— И какого черта я поехал с вами в город?! И чего я там не видел? Что я, дома бы в ванной не помылся.
— Ну, Костик, ну не переживай ты так. Ведь с твоей жерлицы сняли. Твоя же рыба.
— Да ну вас всех! Всё! Кому надо, пусть пешком в Петрозаводск идут. А я на рыбалку приехал, а не извозом заниматься.
Тут еще Андрей показал пойманную щуку на семь килограммов. Это уже был удар ниже пояса. Костик стал чернее тучи и ушел в себя. Еле уговорили его хотя бы судака взвесить. Четыре пятьсот — это очень здорово для карельского озера. Поймать здесь такого — то же самое, что на Ахтубе втрое большего.
В следующие два дня солнце достигло, казалось бы, невероятной яркости. Все вокруг сверкало и переливалось. Над проседающими сугробами появились крупные бабочки, какой-то оттаявший клещ забрался на шерсть лайки, а что делать дальше, от долгой спячки забыл. Так и ползал бесцельно, пока его не обезвредили. На оголившихся склонах холмов появилось много брусники и черники. Черника уже потеряла свой вид, а брусника сохранилась хорошо. Тугие красные ягоды, сладкие и перебродившие изнутри, словно пьяная вишня. Очень вкусна оказалась апрельская брусника.
А рыбалка стала совсем плохой. Плотва будто вообще исчезла. На жерлицы брали только налимы. Волей-неволей приходилось сверлить много лунок в толстом льду. С глубины 4 — 5 метров даже ерши перестали брать. Лишь два — три часа после рассвета и под вечер можно было половить окуней. Сверлишь, сверлишь, сверлишь… Ага, вот и луда нашлась.
Глубина два — два с половиной. Плавно опускаешь мормышку с мотылем в лунку. Но кивок ни обо что не «запнулся». Еще одно опускание — тишина. Метрах в пятнадцати еще одну лунку. Снова опускаешь… — словно что-то чиркнуло по леске. Положили мормышку на дно и плавно покачивая, словно «чертика», поднимаем. Отчетливый тычок по мормышке, подсечка и «матросик» уже скачет по льду. Скорее опускать мормышку, мотыль уже не обязателен, раз окунь «завелся». Еще поклевка. Второй окушок запрыгал на льду, потом третий, четвертый…
— Иди скорей сюда, я нашел рыбу!
Пока товарищ подходит, клев внезапно прекращается. Словно отрезало. Только полосатые рыбешки напоминают о том, что клев был только что. Э-эх, опять сверлить лунку в толстом льду. А солнце жарит вовсю и слышится непрерывный шорох и потрескивание подтаивающего снега. Завтра уезжать, налимов уже половили и все жерлицы переставили туда, где были поклевки щук.
День отъезда. Вернее, утро. За ночь ни один флаг не сработал. Так-таки и не поймаем ничего?
Но вот есть подъем. Подбежали — опять налим.
— Ладно, пора собираться. Не хочет щука клевать, не проснется никак.
— Хорошо, Костик, мы пошли снимать свои жерлицы, а ты пока свои. Потом подъедем на снегоходе, заберем тебя и в лагерь.
Невеселое это занятие — складывать так и не пригодившиеся снасти.
— Багор! Скорее!!
Мы с Володей сначала даже и не поняли, в чем дело. Переглянулись.
— Баго-о-ор! Уже не своим голосом издалека заорал Костя.
Похватали все железо: бур, пешню, багры и побежали к нему. А далековато — метров пятьсот. Тем временем то ли Костик кого-то из лунки вытягивал, то ли его кто-то в лунку втягивал, издалека и не разберешь. Только надо поторопиться. Пока добежали, запыхались. Костик стоял на коленях у лунки и не мог сдвинутся с места, держась обоими руками за леску. Попытались разглядеть в лунке, что там. Какое-то темно-зеленое бревно с желтыми пятнами плавало под нами, пытаясь освободиться от крючка.
— Костик, попробуй подведи поближе.
— Я постараюсь. Если смогу.
Зацепили багром, потом вторым и завели в лунку. Щучью голову заклинило наглухо и она замерла. Потом долго и аккуратно расширяли отверстие. Багром все время удерживали щуку под челюсть в натяг. Как только лунка расширилась достаточно, щука выскользнула наверх и шлепнулась на лед. Бревно, а не рыба! Голова, словно у взрослого человека, только прибавьте еще огромные зубастые челюсти крокодила.
Рядом на лед шлепнулся тоже немаленький Костя и в восторге задрыгал руками и ногами.
Потом мы полчаса пытались взвесить ее. Тройники ломались, подводки рвались в самых неожиданных местах. Сразу стало понятно, что такое — дешевые поводки и тройники. Чего они будут стоить в деле. Кое-как приспособили к безмену багорик и начали поднимать щуку. Стрелка безмена прошла крайнее десятикилограммовое деление, уперлась в ограничитель, и щучий хвост начал отрываться ото льда. Сколько же она весит? Одиннадцать? А может тринадцать?
Выехали мы домой на полдня позже намеченного. Когда проехали Тверь, Костик, глядя в окно машины, вдруг сказал:
— Я теперь знаю, какой рыбалкой буду заниматься.
— Ну?
— Я теперь буду ловить трофейных щук.
До самого Зеленограда мы вспоминали и обсуждали, где встречаются крупные щуки и как их ловить.
Источник: ohotniki.ru
