Мой пес заскулил, затем задрал нос кверху и издал скорбный звук. Полдюжины других гончих, столпившихся в носовой части лодки, неподвижно смотрели на берег.
— Вниз, чертовы собаки, вниз! — скомандовал Дэйв, оттаскивая назад самого молодого пса, который уже исполнял на бортике лодки акт хождения по канату.
— Вниз! Вы нас опрокинете!
Гончие послушно опустились на доски пола, и лодка покачнулась на плоском дне. Эд, управлявший лодкой, рассмеялся и указал на мятые ветви черного эвкалипта на берегу.
— Медвежий знак, причем, свежий, — прокомментировал он. — Ел ягоды. Думаю, прошлой ночью.
Медведь — вот за кем мы охотились в известном по всей округе болоте Дисмал в штате Вирджиния.
Ллойд, начавший жизнь на калифорнийском скотоводческом ранчо и до сих пор надевающий на охоту синие джинсы, вытер о них руки и поднял свой винчестер калибра 30/30.
— Сейчас слишком рано для выстрела, — отговаривал его Дэйв. — Да и вообще, от подвесного мотора слишком много шума. Но иногда поздно вечером, когда уже почти стемнеет, можно пробраться в лодке и подстрелить медведя с дерева.
— Черт, — сказал Эд, — Не обязательно пробираться в лодке, чтобы сбить медведя с дерева. Мистер Черри сделал это прошлой ночью из окна своей спальни. В этом году медведи задрали его ульи.
Узкий, прямой как струна, канал с черной водой — единственный путь в ту часть болота, где больше всего медведей. Но так было не всегда. В те времена, когда вырубали кипарис и кедр, каналы были оживленными водными путями, но теперь они так забаррикадированы поваленными ветром деревьями и так засорены кишащими змеями и водной растительностью, что по ним невозможно провести даже каноэ.
Сколько бы охотничьих поездок вы ни совершили, при каждом новом заходе возникает чувство напряженного ожидания, от которого кровь начинает циркулировать быстрее. А охота на амфибию была еще более захватывающей, чем обычно. В этом была сильная приправа новизны. Для Эда и Дейва болота — знакомая охотничья местность, но для нас с Ллойдом это была новая страна и новый вид охоты.
Болота Дисмал. Современный вид. Фото: ru.wikipedia.org
А самое главное, мы собирались поохотиться на медведя. В этом всегда есть что-то захватывающее. Большинство виргинских медведей, независимо от того, живут ли они на болотах или в горах, довольно мелкие. Говорят об их трусливости, однако ни один охотник, заинтересованный в сохранении своей шкуры целой, не должен заблуждаться, думая, что он знает, как поступит раненый или загнанный в угол медведь. Охота на медведя всегда сулит азарт и нередко приносит его в большом количестве.
Когда мы увидели первый знак медведя, мы были еще достаточно близко к шоссе, чтобы оглянуться и увидеть проезжающие по нему машины, но большое болото уже обволокло нас своей странной тишиной. Стоял теплый безветренный день в конце октября, и, кроме поскрипывания нашего подвесного мотора, не было слышно ни звука.
Фото с места событий. Фото: outdoorlife.com
И болото было так же неподвижно, как и безмолвно. В зарослях вьющегося кустарника, покрывающего низкие берега канавы, не было ни малейшего движения; ни один листок не дрогнул в листве редких черных эвкалиптов и сладких магнолий, возвышающихся над ним. Единственные, кто двигался, были ястреб и черепаха. Ястреб медленно кружил над нашей лодкой, а черепаха бесшумно выскользнула из черной грязи под нависшим берегом в густую черную воду, которую наш винт взбивал в желтоватую пену.
Гончие скулили и натягивали свои веревочные поводки, когда мы проходили мимо других эвкалиптовых деревьев, недавно лишенных ягод, но мы так и не увидели медведей по пути сюда. Через полчаса или около того мы добрались до плотины, ворота которой регулируют поток воды из озера Драммонд через подводящую канаву.
— Я охотился на медведей, когда был моложе, — сказал он Дэйв. — И их здесь полно, но теперь я их не трогаю, если только они не достают меня. Сейчас я, в основном, добываю змей. И я скорее добуду гремучника, чем большого медведя или оленя.
Раз уж мы заговорили о змеях – их мы тоже не увидели ни одной. Их, конечно, на болоте полно, но к открытию охотничьего сезона они обычно затихают на зиму.
Разгрузив лодку и упаковав вещи, мы прошли несколько сотен метров по грязной тропе, ведущей через густые джунгли, к уютному лагерю оружейного клуба, гостеприимством которого мы с Ллойдом наслаждались. Затем мы вернулись к плотине и слушали, как кто-то рассказывает свои истории о медведях и змеях, пока мы ждали остальных членов нашей партии. Из первой же прибывшей лодки вышел высокий беловолосый мужчина, у которого не было ружья, но на поводке была пара симпатичных гончих.
— Это Кортез Темпл, — сказал мне Эд. — У него ферма на краю болота в нескольких милях ниже границы штата Каролина, и я считаю, что он знает о болоте больше, чем кто-либо другой из живущих. Он всю жизнь охотился здесь на медведей и оленей. Сейчас доктор не разрешает ему охотиться, но он просто не смог остаться в стороне, когда мы сказали ему, что собираемся устроить медвежьи бега. Добрый вечер, мистер Темпл. Сколько медведей, как вы сказали мне, вы добыли за год?
— Шестьдесят два, — ответил Темпл совершенно невозмутимо.
Когда все члены нашей партии добрались до лагеря, была уже середина дня. Мы с Дэйвом отправились в лодке, рассчитывая на то, что нам удастся поймать медведя. Спокойно работая веслами, мы направились вверх по подводящей канаве и повернули лодку в вялотекущий водоток, который ответвлялся от нее. Мы сразу же оказались в самом сердце болота Дисмал.
Лысые кипарисы торчали из воды своими шишковатыми стволами. Густые заросли красных кленов, магнолий и черных эвкалиптов прорастали из топких трясин. В местах, где глубокие торфяные пласты покрывали подстилающие их глину и песок, рощи мертвых деревьев, корни которых обуглились от медленных подземных пожаров, иногда тлеющих в торфе годами, ждали сильного ветра, который однажды их повалит.
Время от времени мы проезжали значительные участки довольно сухой земли, лежащей выше уровня воды и покрытой густыми джунглями из лиственных деревьев, кустарников и ползучих растений. Заблудиться в болоте было бы и легко, и опасно, и мой совет охотнику, который посещает его впервые – обязательно нанять проводника, который действительно знает его, и всегда держаться поближе к нему.
Во время нашей охоты на лодке мы снова увидели множество медвежьих следов, но самих медведей не было.
— Не бери в голову, — утешал меня Дэйв. — Я гарантирую, что завтра мы поймаем одного.
Когда мы вернулись в лагерь, был уже поздний вечер. Сидеть на крыльце и наблюдать, как над болотом сгущаются сумерки, а затем и темнота, было жутковато. Туман, серо-зеленый на фоне болота и кустарника, возникал из ниоткуда и медленно сгущался, пока не скрыл даже деревья на краю небольшой поляны. Тишина стала жуткой, и когда где-то в глубине тумана раздался истошный вой невидимой гончей, это был словно голос не от мира сего. Влажный холод пробрал меня до костей.
Двое мужчин, сидевших рядом со мной, заговорили низким голосом о каком-то обитателе болот, которого тишина и одиночество довели до того, что он перерезал себе горло. Выжав досуха эту сочную тему, они перешли к легендам о болотных духах и страшилищах, в которые верят настолько, что многие люди, живущие всю жизнь в деревнях на краю Дисмала, никогда не ступают в него. Конечно, болтуны не считали, что в этих историях что-то есть, но…
Рассвет на болоте был таким же тоскливым, как и сумерки, но с парой дюжин нетерпеливых гончих, повизгивающих у хижины, и половиной столь же нетерпеливых охотников, набивающих сапоги и требующих завтрака, у нашего медведя не было ни малейшего шанса выбить нас из колеи.
Мы собрались возле хижины, чтобы определиться с планом дальнейших действий. Недалеко от лагеря есть частично заросшая тропа, которая пробирается через заросли кустарника и лиственных деревьев, на протяжении мили (1,6 км) идет параллельно канаве, затем поворачивает на север и снова на восток, образуя петлю в три четверти вокруг относительно высокого и сухого участка земли. Было решено, что гончих развяжут в дальнем конце тропы, чтобы они гнали любую дичь в сторону загонщиков, которые будут расставлены вдоль тропы, идущей параллельно канаве. Также было решено, что никто не будет стрелять ни в кого, кроме медведя или оленя.
Мы охотились именно на медведей, но сезон также был открыт и на белохвостых ребят. Некоторые из охотников, у которых был аппетит на оленину, не собирались упускать возможность подстрелить оленя. Пока мы занимались жеребьевкой, Кортес Темпл поднял винтовку Ллойда, любовно осмотрел ее и снова опустил, ничего не сказав. Кто-то, забыв о том, что врач нашего болотного ветерана запретил ему выходить на охоту, спросил его, какую стойку он выбрал.
Он покачал головой, улыбнулся и сказал:
— Я просто составляю компанию повару в лагере, сынок.
Затем он сел на ступеньки и начал играть с маленьким щенком гончей, который с момента нашего приезда стал завоевывать новых друзей среди людей.
Трое членов клуба, вызвавшихся добровольцами на тяжелую работу по поиску гончих, отправились по тропе с собаками по пятам. Подождав четверть часа, мы последовали за ними. Там, где тропа свернула в кустарник, я оглянулся. Кортес Темпл все еще сидел на ступеньках и играл со щенком. К этому времени солнце светило ярко, но в кустарнике было тускло, как в сумерках. Узкая тропа, заросшая густым кустарником, представляла собой череду спусков в неглубокие овраги и подъемов на небольшие возвышенности. Мы буквально продирались сквозь липкую черную грязь. А на подъемах приходилось осторожно перебираться через оголенные корни деревьев и цепляющиеся за ноги ползучие растения.
Ллойд выбрал ближайший к хижине участок — небольшое возвышение, где на тропу ветром повалило дерево приличных размеров. Стоя на его стволе, он мог видеть довольно далеко сквозь кустарник и, возможно, вдвое дальше по тропе в любом направлении. Привыкший к открытой западной местности, он с сомнением покачал головой.
— Если здесь пройдет медведь, то к тому времени, как я его увижу, он будет так близко от меня, что мне придется быстро стрелять. А если я его не собью, то мне придется еще быстрее бежать — если я вообще найду, куда бежать! – подытожил он.
Моя стоянка была следующей, в нескольких десятках метров дальше. Остальные охотники предупредили меня, что некий Джим, новый участник, будет рядом со мной. Они пожелали нам удачи и исчезли на тропе.
Затем на меня обрушились тучи комаров, и каждый из них был чертовски прожорлив. В течение, казалось, довольно долгого времени вообще ничего не происходило. Я не видел ничего, кроме зеленых стен, ограждавших меня, и не слышал ничего, кроме редкого приглушенного кашля Джима. Наконец я позвал Ллойда, получил негромкий ответ и сходил по тропе посмотреть, что он делает. Он отмахивался от комаров и громко ругался. Он не видел и не слышал ничего больше, чем я, и я вернулся к своей стойке.
Затем тишину болота нарушил далекий лай гончей. К нему прибавился еще один лай, а потом еще один, пока не стало казаться, что собаки бегут гурьбой по свежему запаху, но через несколько минут их хор уменьшился до неуверенного отдельного лая, который вскоре полностью затих.
Но через 10 минут я снова услышал гончих. Теперь они казались гораздо ближе — достаточно близко, чтобы я услышал, как кто-то подбадривает их высокопарными криками:
— Ищите его! Ищите! Ищите!
Нет другой такой захватывающего звукоряда, как тот, что издают вместе гончие и охотники. От него у меня заколотился пульс, и я до боли в глазах вглядывался в кустарник. В надежде разглядеть сквозь зеленую завесу, я обернулся в поисках дерева, на которое можно было бы забраться. В нескольких метрах я заметил то, что мне было нужно, — трухлявый, побитый непогодой пень высотой около восьми футов (около 2,5 метра). После нескольких торопливых неудач я вскарабкался на его верхушку.
Там я с нетерпением ждал зверя, но ни один медведь не продирался сквозь кустарник по другую сторону тропы от моего места. Звуки гончих не приближались, и через некоторое время они, казалось, разделились: одни работали на востоке, другие — на западе. Затем я услышал винтовочный выстрел, за которым через пару секунд последовали два других, расположенных близко друг к другу. Судя по звуку, они раздались, по меньшей мере, в полумиле (800 метров) от тропы.
Снова долгое время ничего не происходило, и я воспользовался возможностью хорошенько осмотреться. Ллойда я не видел, но в другом направлении покров был не таким густым, и я смог разглядеть Джима. Он шатко сидел на стволе большого поваленного дерева, держа в руке двуствольное ружье.
Затем я увидел, как что-то черное и большое бесшумно и быстро движется через кустарник позади него. Это был медведь! Подняв ружье к плечу, я навел прицел на черное тело и нажал на спусковой крючок.
Может быть, пулю отклонил саженец, а может, это был просто неудачный выстрел. В любом случае, он ничего не сделал медведю, только напугал его. Животное развернулось так, что оказалось ко мне боком, включило повышенную передачу и направилось прямо к стволу дерева, на котором сидел Джим. Не успел я дослать в патронник еще один патрон, как он уже карабкался по стволу в шести футах (около 2 метров) от него. Затем зверь перемахнул через тропу, остановился и вернулся обратно.
К этому времени Джим, не на шутку испуганный, но все еще шатко балансировавший на бревне, успел вскинуть ружье. Его торопливый выстрел отправил нарезную пулю в кустарник в нескольких дюймах над головой медведя, а отдача ружья вывела его из равновесия и отбросила назад от дерева. Медведь, охваченный паникой, не останавливался, перепрыгнул через ствол, промахнулся мимо Джима, который лежал на спине на земле позади него, и скрылся в зарослях, прежде чем я рискнул выстрелить еще раз.
Иллюстрация из журнала
Привлеченный стрельбой, Ллойд подбежал к нам. Через пару минут, пока мы еще пытались решить, что делать дальше, с другого направления, запыхавшись, прибежали Дэйв и еще два охотника с тремя или четырьмя гончими по пятам. Шерсть на загривках гончих вздыбилась, когда их носы уловили медвежий запах, а затем они пустились по раскаленному следу, бегая с поднятыми головами и выставляя язык.
Дэйв бросил опытный взгляд в ту сторону, куда они направились, и покачал головой.
— Нам там не пройти — слишком густая и болотистая местность. Но там есть поперечная тропа, и если мы поспешим по ней, то, возможно, сможем отрезать медведя. Вперед!
Мы помчались по тропе к хижине, перепрыгивая и перебираясь через стволы поваленных деревьев, пробираясь по грязи, спотыкаясь о корни и вязнув ногами в ползучих растениях.
Через пару минут мы добрались до места, где узкая поперечная тропа разветвлялась, и свернули на нее. И тут мы увидели, что впереди нас кто-то идет. Это был Кортес Темпл. Он не бежал, но шел почти так же быстро, как мы могли бы бежать по этой плохой тропе. В руках у него было старое одноствольное ружье, которое я узнал в том, которое видел в углу кухни хижины. Когда он услышал нас и повернул голову, мы увидели, что его голубые глаза буквально пылают. Он указал вниз по тропе.
— Медведь только что перешел дорогу, а за ним гончие, — сказал он. — Мы его поймаем. Пошли!
— Как ты так быстро добрался? — спросил Дэйв, когда мы поспешили за ним.
— Я сидел на ступеньках хижины и услышал выстрелы, а потом гончих, — объяснил ветеран. — Кто-нибудь попал в него?
Нам с Джимом пришлось признать, что мы зря потратили патроны. Кортес хмыкнул.
— Вот здесь он перешел дорогу, — сказал он и повел нас в заросли.
Казалось, мы уже давно не слышали наших гончих.
— Скорее всего, медведь переплыл канаву, — сказал кто-то из группы.
Дэйв как раз открыл рот, чтобы ответить, когда в зарослях лиственных деревьев в нескольких метрах перед нами раздался звук, похожий на грызню собак.
— Они его взяли! — сказал Кортес. — Веером, парни! Следите за тем, чтобы не попасть в собак!
Разойтись в этом клубке было легче, чем сделать, но нам удалось сформировать некое подобие неровной боевой линии и, держа наготове винтовки и ружья, мы двинуться на заросли. Звуки происходящих там разборок достигли новой высоты: вой, вопль и глубокое горловое рычание.
Когда мы подошли к краю канала, большой пень на моем пути заставил меня присесть. Еще несколько шагов, и мы увидели заросли, где медведь остановился. Поднявшись на задние лапы, он с рычанием и с взмахами лап бросался на встревоженных гончих.
— Сейчас! — негромко сказал Кортес.
Его старое одноствольное ружье плавно опустилось на плечо и через долю секунды выпустило пулю. Почти в то же мгновение винтовки Ллойда и Дейва рванули от выстрела. Медведь крутанулся на полпути, перевернулся на бок и упал вместе с рвущимися к нему гончими.
Иллюстрация из журнала
Кортес Темпл стоял и смотрел на тушу. Через мгновение он печально покачал головой.
— В чем дело, Корт? — спросил кто-то. — Разве он не достаточно большой, чтобы тебя устроить?
— Отличный медведь, в нем много хорошего мяса, — сказал ветеран. — Но я только что вспомнил, что обещал своему доктору больше не ходить на охоту!
Кортес Темпл. Фото: outdoorlife.com
На самом деле это был не очень большой медведь — меньше двухсот фунтов веса (90 кг), но вытащить его из зарослей оказалось не так-то просто. Мы связали ему лапы, привязали к ветке и с удовольствием рассуждали над тем, как донести его до лагеря.
На последнем этапе путешествия Ллойд взял на себя самую тяжелую часть груза. Когда мы добрались до хижины, он бросил шест, вытер мокрое лицо банданой и широко улыбнулся.
— Что я хочу знать, так это то, какой проклятый дурак назвал это болото Дисмалом? (dismal – перевод с английского – мрачный, унылый).
Источник: ohotniki.ru
