Перебегая по белоснежной равнине, сажень за саженью раскрашивая бриллиантовым блеском все и вся, он с легкостью взобрался на вершину скирды и, скатившись по ее разворошенному боку, тут же уткнулся в отъезжающие сани, встряхнув дремотный возок своим внезапным появлением.
Вздрогнув от яркой солнечной вспышки, старый мерин, словно подгоняемый лучом, резко ускорил шаг и практически перешел на некое подобие нехарактерной для его ленивой сущности рыси, прыть от которой, как волна, пройдя по упряжи, передалась возу и седокам.
И если грузу, в силу его габаритов и веса, этот рывок не принес ни малейшего колебания, то вот двум седокам эта необыкновенная резвость доставила массу хлопот и в отдельном случае даже потрясений.
— У, холера! — нарочито басовитым голосом проговорил мальчишка-ездовой, выбираясь из сенной юдоли, куда его скинула инерция, и, натянув вожжи, хотел было еще добавить пару емких слов непечатного содержания, но, увидев кувыркающуюся по снегу собаку, засмеялся и крикнул:
— Эй, Мизгирь кривоногий! Ты как там?!
Взбудораженная внезапным падением собачонка радужного настроения своего хозяина не разделяла и, даже несмотря на природный тихий нрав, никак не вяжущийся с ее угрюмой кличкой, начала агрессивно лаять, но не на мерина, а на одноствольное ружье, рухнувшее на нее во время рывка всей своей массой.
— Ну не шуми, колченогий. Оно не со зла, — примирительно проговорил мальчишка, пристраивая возле себя упавшее ружье и, бережливо проведя рукой по ледяной стали ствола, махнул собачонке рукой.
Но та на приглашение не отреагировала и, увлеченная своими собачьими делами, понеслась по залитому солнечным светом полю в поисках вытаявших из-под снега мышиных гнезд.
«Ну как знаешь», — подумал ездовой и, щелкнув по крупу коня вожжами, повел сани проторенным маршрутом.
Улыбаясь и щурясь мириадам слепящих огней, слушая звонких весенних синиц, он практически и не правил возом и только лишь иногда, когда мерин замедлялся, одергивал его да временами отводил сани от цепляющих сено кустов.
В сущности, весь путь был для движения прост и представлял собой череду полей, разделенных прозрачными перелесками, и единственное место, где нужна была недюжая сноровка, был мост на Мельничном ручье.
Находящийся в глубоком распадке, зажатый как в клещах с двух сторон лесом, сам мост располагался не прямо по ходу движения, а с неким изворотом заставляя спускающегося к нему делать резкий поворот, способный крутизной своей положить сани набок.
Поэтому, подъезжая ближе, возница встал, подобрал вожжи и уже вошел в поворот, как вдруг собака, безмятежно бегущая рядом, замерла и в следующую секунду стремительно кинулась в лес, за стеной которого ее задорный лай практически сразу перешел в жалобное скуление.
«Вот зверушка малохольная. Опять где-то застрял», — подумал хозяин беспокойной животины и, резко осадив мерина, нервно соскочил с саней. Взяв ружье и загнав в ствол единственный выданный дедом патрон, проваливаясь в осевший, но все еще довольно глубокий снег, отправился вызволять четвероного друга.
|
|
Пробираясь сквозь заросли, проваливаясь местами по колено в снег, то и дело мысленно хуля непутевую собачонку, «спасатель», отойдя от дороги порядка двадцати-тридцати шагов, наткнулся на поваленную ель, в ветвях которой, как в паутине, и сидел притихший Мизгирь.
Погрозив псу кулаком, мальчишка обошел выворотень и хотел, было, тут же на месте, еще до оказания помощи, обложить животину недобрыми словами, но не смог, так как увиденная им картина фактически его парализовала.
Сердце его замерло, дыхание оборвалось, горло залепил удушливый ком, а все мышцы свела единая судорога, и хотя мозг отдавал им отчетливый приказ: «Бежать, бежать!» — ни один мускул так и не дрогнул, чтобы его выполнить.
Единственный орган, не потерявший подвижность от завладевшего телом шока, были глаза. Лихорадочно бегая из стороны в сторону, они затравленно искали выход, путь к спасению, но вместо этого раз за разом натыкались на хищные, горящие ледяным блеском узкие кошачьи зрачки.
Рыси! Три большие взрослые рыси стояли в прогалине, в каких-то двадцати пяти шагах от злосчастной поваленной ели. Стояли они спокойно, практически неподвижно, ничем не выдавая агрессию.
Казалось, они не удивлены и не напуганы появлением человека и вообще совершенно безразличны к незваным визитерам. Но это была лишь видимость, так как за этим псевдоспокойствием скрывалось не равнодушие, а ощущение полного превосходства над стоящим перед ними небольшим человеком. Чего уж говорить о собаке…
Неизвестно, сколько бы времени продолжалось это молчаливое созерцание друг друга, но тут подал голос с чего-то расхрабрившийся Мизгирь, и рыси тут же пришли в движение.
Ощетинив играющий блеском светлый с подпалой рыжиной загривок, рысь, находящаяся справа, присела, оскалила зубы и, злобно зашипев, крадущейся приземистой поступью, словно скрадывая ничего не подозревающего зверя, начала приближаться.
Находящаяся слева повела себя несколько иначе. Также ощетинившись и зашипев, она нервно вздрогнула всем телом и, в отличие от первой, начала наступать открыто. Зло глядя прямо в глаза человека, ничем не скрывая своих намерений, кошка мелкими, мягкими шагами, будто боясь порезаться о колкий наст, начала сокращать расстояние по кратчайшей прямой.
Третья рысь, стоящая поодаль от первых двух, активных действий не предпринимала, но в то же время, судя по вздрагивающей морде и нервным покачиваниям обрубка хвоста, готова была броситься в атаку в любую секунду.
Готовящееся нападение вывело из ступора и потенциальных жертв. Собачонка, как и следовало ожидать, предчувствуя неотвратимую гибель, забилась глубже в сплетение ветвей и, тихо поскуливая, стала ожидать трагичной развязки.
Человек же, напротив, ощутив нервный импульс, выведший из шока все тело, сильнее сжал цевье и, неотрывно глядя в хищные зеленые глаза приближающейся кошки, начал судорожно взводить курок.
Эта привычная операция, проделываемая много раз, теперь казалась просто невыполнимой. Рука лихорадочно тряслась, и большой палец раз за разом слетал с лапки курка. Наконец, вслепую нащупав рифленую пятку, парень что есть силы надавил. Пружина хрустнула. И в ту же секунду находящаяся слева рысь припала на передние ноги.
«Прыгает!» — мелькнула страшная догадка, и стрелок, довернув ствол ружья поворотом корпуса, не целясь, так как есть, без упора, с рук, нажал на спусковой крючок.
Прыгнуть кошка успела, но, сраженная снопом картечи практически в упор, тут же рухнула на снег и с яростным хрипом начала рвать когтями наст, словно сражаясь с невидимым врагом.
В то же мгновение рысь справа, нисколько не испугавшись выстрела, ринулась вперед. Парень, в ответ на выпад, силясь оттолкнуть зверя, резко выставил ружье. И хотя превентивный удар получился слабым, но пришелся хорошо, угодив медным затыльником приклада нападающей кошке прямо в морду.
|
|
От удара рысь приглушенно вякнула, отскочила в сторону и замотала головой. Растерянно озираясь, она бросила короткий взгляд на притихшего в луже крови собрата, на стоящего перед ней человека и, неуклюже отскочив в сторону, прыжками понеслась в темноту леса. Третья рысь кинулась за ней следом.
Несколько секунд парень стоял неподвижно, до рези в глазах всматриваясь в лесную рябь. Затем перехватил ружье левой рукой, присел, вытащил из сплетения ветвей собачонку и без резких движений начал пятиться назад.
Держа перед собой, в сущности бесполезное, оружие, изучая каждую бесформенную тень, он все отступал и отступал, не обращая внимания ни на глубокий снег, ни на колючие ветки, вырывающиеся из-за спины и царапающие лицо и руки.
Само собой от ветвей доставалось и собачонке, но за весь путь, пока не вышли из страшного леса, она, несмотря на порку, не проронили ни звука.
Однако с выходом на дорогу неприятности не закончились. Воза на прежнем месте не оказалось. Мерин ушел. То ли причуяв хищников, то ли испугавшись выстрела, то ли по какой иной прихоти, но лошадь ушла и, судя по тому, что успела скрыться из виду, сделала это довольно быстро.
— Вот зараза! — шепотом проговорил ездовой и, отпустив собаку, коротко бросил: — Догоняй, Мизгирь!
Почувствовав под собой землю, собачонка покрутила головой и, резко сорвавшись с места, пулей перевалила за пригорок, где принялась звонко лаять.
— Догнала холеру! — облегченно выдохнул парень и было припустил следом, но тут же осекся: — Нельзя бежать. Нельзя. По санному пути они меня в два счета догонять.
И он, перейдя на быстрый шаг, то и дело оглядываясь на стену леса, видя в каждой ее прорехе движение, начал подниматься на взгорок.
Расстояние до вершины было невелико, и при других обстоятельствах он бы сказал — «рукой подать», но сейчас оно казалась ему непреодолимым.
От напряжения и пережитого его бросило в пот, ноги, словно налитые свинцом, неприятно дрожали, к тому же валенки, то и дело проскальзывая на спрессованном снегу, делали восхождение еще труднее.
В итоге несколько раз упав, но ни разу не уронив ружье в снег, он поднялся на вершину и, посмотрев вперед, счастливо улыбнулся.
В низине, чуть поодаль, стояли его сани и рядом еще одни, от которых к нему навстречу быстрой солдатской походкой, с двустволкой в руке, шел дед, подгоняемый звонким лаем непутевого Мизгиря.
Источник: ohotniki.ru
