Не так давно попалась мне в журнале «Калибр» дельная подборка статей про охотничьи ружья, выпущенные в Советском Союзе. Ружья рядовые, массовые, выпущенные не для наживы, а для охоты, не столь дешевые в те времена, но и не настолько дорогие, чтобы их невозможно было купить практически любому охотнику, живущему в СССР. Вот из нее выкопировка.
Прошло довольно много времени, прежде чем наши охотники начали по-настоящему ценить то, что у них было. Ружья, которые раньше считали нечто обычным и банальным, вроде оружейного ширпотреба, вдруг «раскрылись» и показали, что в СССР была довольно интересная и сильная оружейная школа проектирования оружия для охотников. Возможно, конечно, что старая школа резко поднялась в глазах охотников по сравнению с новой школой, но это уже совсем другая история.
В заключении заметим, что ружье ИЖ-26 выпускалось всего шесть лет с 1970 по 1975 год, и самому позднему ружью сегодня стукнуло уже 45 лет, но и в этом довольно солидном возрасте данное ружье интересно и актуально не только для коллекционеров, но и для простых охотников.
Отец купил такое же ИЖ-26 в 1972 году, когда наша семья из Москвы поехала «покорять Сибирь» на строительство газопроводов в поселок Светлый Березовского района Тюменской области.
Кругом затерянного в тайге поселка газовиков реки, озера, болота, нередко кедрачи по берегам рек, но и береза и другие лиственные породы деревьев и кустарников обычны.
Я не так давно наткнулся в интернете на фильм «Улица надежд» — там про историю создания именно этого поселка и, соответственно, про историю освоения Западной Сибири, до этого людей там практически не было – абсолютно девственные места в те времена, куда тогда даже не самолетом, а только вертолетом и можно было долететь. Желающие могут без труда отыскать и просмотреть этот фильм, а заодно и понять каким трудом осваивались эти места. И какими замечательными людьми.
Дичи там было много и самой разной. Особенно весной и осенью на пролете.
Например, черные турпаны — здоровенные такие утки, почти гуси, с бронированным по осени пером.
Один наш знакомый стрелял этих турпанов на пролете из своего пятизарядного браунинга, очень редкого в то время ружья в СССР, стоящего по тем временам около 500 советских рублей, и поэтому доступного далеко не каждому.
Тоже классное конечно оружие, но когда он сбивал турпанов и они падали на воду, то их обязательно надо было из мелкашки сразу же достреливать, так как дробь только синяки оставляла, ну, если конечно не в голову или шею попадала. А нет – так турпаны быстренько выходили из своего полуобморочного состояния, ныряли и были таковы, а некоторые и вообще улетали с недовольным карканьем – наверняка предназначенным этому избившим их охотнику — мол, ну нельзя же так, с живыми то утками!
Поэтому батя заливал патроны с крупной дробью — от тройки до единицы — хорошо разогретым парафином, дробь насквозь проливал, не только сверху – после чего никого достреливать было уже не нужно — метров на 60 запросто бились бронированные турпаны такими патронами, не говоря уж об остальных утках.
Я потом в более широких относительно своего калибра тозовских стволах переданной мне отцом курковой тулки 16 калибра, моего первого ружья, пробовал такой способ — не работает, хоть ты тресни — пулей идет. А вот в узких ижевских — на ура, первые метров 30 залитая парафином дробь летит почти пулей, а потом дробь расходиться начинает, и резкость имеет о-го-го — шьет утку навылет.
Скорее всего, это от того, что парафин расплавляется от повышенного трения снаряда о стенки сравнительно узких ижевских стволов и в результате из них вылетает своеобразная «жидкая пуля», гильзы отец применял папковые, при таком способе зарядки конечно одноразовые.
Отец вообще стрелял изумительно и любил этим покрасоваться и малость похулиганить и пощекотать своим друзьям-охотникам нервишки и самолюбие, не раскрывая, конечно, секрета патрона, так незаслуженно зачмыренного во всей нашей охотлитературе, на ганзе, и вообще везде, где только можно всякими «знатоками» и «экспертами».
А стрелять влет почти без промаха отец в армии насобачился, как он сам про себя и выражался – когда в их части ППШ вагонами пристреливали, их тогда заменяли на АКМ, снимали с вооружения и из СССР в Китай передавали. Солдаты его части тогда от скуки и из озорства, да и от того, что патронов на пристрелку выделили без счета, и по мишеням, и по всему чему попало палили.
Охотиться отец начал еще до армии, тогда еще было дичи достаточно и в ближайшем Подмосковье, ездил сравнительно недалеко на электричке, например, на станцию Апрелевка, на Десну, иногда в Бекасово, изредка и подальше – на Московское море, в Завидово – там тогда еще не было правительственного охотхозяйства для Брежнева.
Авторское фото
И отпуска свои, хотя бы частично, подгадывал к охотничьему сезону, то есть охота в его жизни занимала далеко не последнее место.
Эти отпуска, ежегодно и традиционно проводящиеся в походах на байдарках с сослуживцами и их семьями, для нас, ребятишек, были самыми лучшими воспоминаниями нашего детства без всякого преувеличения. Еще бы – полная свобода – купайся до посинения, собирай ягоды – грибы, лови рыбу, загорай, а всяческие конкурсы и соревнования, которые нам устраивали наши родители, а компания – ведь временами нас набиралось до десятка ребятишек самого разного возраста, меня, например, взяли в свой первый поход в четыре годика!
А костры, а песни под гитару, всяческие рассказы по вечерам, а каша и уха с дымком, картошка с жареными грибами, которые ты только что насобирал сам! И рыбы наловил тоже сам! И дров насобирал, и посуду помыл – все сам!
В этих походах мы получали закалку, и физическую и моральную – ты должен все делать сам, и не только для себя, но и для других, в нас воспитывали и веру в свои силы, и любовь к родной стране, и к людям, и уважение к себе самому тоже. Никаких скидок на возраст не делалось, взрослые вели себя с нами как с равными, не подпускали ребятню только к оружию — подводным ружьям и охотничьим, ну, и к топорам – чтобы конечности остались в целости и сохранности.
Так мы в разные годы побывали на Рузском водохранилище, на Валдае на озере Велье, на Битюге, на Молдинском озере и реке Волчина, на Угре, и везде наши мужчины охотились, и успешно, так что кроме грибов, рыбы и раков на обед и на ужин время от времени была и дичь, в основном весной, когда выезжали на майские праздники, либо во второй половине августа.
Вот одно утро на Угре, когда я запечатлен с очередной добычей отца:
Авторское фото
Авторское фото
В общем, к моменту нашего переезда на Север отец был уже опытным охотником, а я к тому времени уже подрос и был не рафинированным городским домашним мальчиком, а вполне квалифицированным рыбаком и туристом.
Осталось мне совсем немного чтобы приобщиться к охоте, что в ближайшую осень и произошло в прямо таки идеальном варианте – кругом тайга, пролет водоплавающей птицы, изобилие всевозможной дичи, избушка в тайге и никого на многие десятки километров, кроме нашей охотничьей компании!
О лучшем и мечтать невозможно!
Отцовская компания товарищей по охотничьей страсти весь год традиционно копила отгулы, крутила патроны, запасалась всеми необходимыми и не очень видами довольствия и в охотничий сезон весной и осенью на ГТТ отправлялась в избушку на Черные озера – мелководные кормовые разливы целой системы ручьев и речушек, расположенные километрах в 30 от поселка. Кто на десять, а кто и на все 15 дней – в зависимости от сезона и количества отгулов.
Отведя душу в первые охотничьи дни и, наловив рыбки, мужики уже, что называется, начинали «перебирать харчами» — сегодня, например, стреляем только чирков – договаривались они, меряясь друг с другом сами знаете чем – охотничьей удалью конечно, знанием дичи! А Вы о чем собственно, подумали?
Завтра – крякву, чуть позже – шилохвость, потом – чернядь!
И штрафы у них были, для большего азарта – кто меньше всех добыл, или вообще «попом» пришел – тому драить посуду. Второй сзади – на дрова! Следующий – уток щипать, или на картошку! И так далее.
Вот так вот охотничий азарт и подогревался! И никому не обидно и не скучно было. И справедливо, и нервы щекочет! И еще было одно у них условие – промазал по оговоренной дичине, или не ту дичь по ошибке сшиб – минус 50 грамм вечером в пользу остальных!
Но отцу и этого, в конце концов, показалось мало, и он решил внести разнообразие в эту развеселую жизнь, подбавить перчику!
Отец терпеливо дожидался, когда смолкнут все выстрелы своих товарищей и очередь единственной в компании пятизарядки по налетевшей или поднятой собакой стайке дичи и уцелевшие утки, казалось бы, для всех — уже тю-тю на Воркутю — улетели за пределы разумной дистанции, успевал при этом еще громко сказать свою коронную фразу – «специально для негров»» — и хотя бы одну утку из стайки, да сбивал, а бывало и двух, к всеобщему изумлению и даже негодованию таким вот изощренным издевательством над уязвленной охотничьей репутацией своих товарищей.
Мужики, не первый и не второй год охотящиеся на Северах и, надо сказать, неплохо стреляющие на нормальных дистанциях — метров до 40, довольно долго не могли смириться с такими вот ежедневными издевательствами и даже сами пытались палить на запредельные дистанции в целях восстановления своего душевного спокойствия, несмотря на всю угрозу штрафных санкций, тут же заслужив от отца обидные прозвища мазил и салютунов — салютующих «в белый свет как в копеечку».
Но куда там – патроны то у них были стандартные, не залитые. Позже они даже, в полном уж отчаянии, втихаря договорились между собой палить одновременно по крайней левой утке улетающей стаи по единой команде, не буду уж говорить какой именно, но емкой, краткой и с очень эмоционально-непечатным смыслом!
В ту осень отец, наплевав на мою школу и горестные причитания мамы о моей загубленной молодой жизни и образовании, взял меня, 12-летнего пацана, с собой и я все это наблюдал, чуть не лопаясь от азарта и хохота.
Картина всеобщего фиаско отцовских соперников потрясла бы воображение любого стороннего наблюдателя, наверняка бы решившего, что он попал на эксклюзивное цирковое представление, проводящееся посреди тайги группой небритых, увешанных до зубов ружьями, патронташами, рюкзаками, топорами и ножами угрюмых мужиков и одной, весьма оригинально дрессированной рыжей собаки — представления для одного, тоже вооруженного, пацана.
Ну, или, на худой конец, этот наблюдатель мог подумать, что нарвался на тренировку какого-то дикого партизанского спецназа, по всему видать, свихнувшегося в процессе этой самой тренировки. И было от чего.
Еще бы! Картина выглядела следующим образом – по берегу озера цепью шла эдакая опергруппа, увешанная оружием с головы до пят, явно с целью запастись провиантом перед долгой зимой, вытаптывая и нагоняя дичь на сделавших крюк и затаившихся впереди охотников.
Впереди шнырил рыжий пес, вспугивая и куропаток, и тетеревов с клюквенных и брусничных прибрежных «палестин», а в основном уток, но вблизи, «держа фасон», никто из этих загонщиков не стрелял, кроме меня, находящегося вне всеобщей игры, «ввиду общего на до мной превосходства в стрельбе»,.
В целях всеобщей безопасности меня пускали исключительно впереди всех, оно и понятно – какая птица и где взлетит, было непредсказуемо, как было непонятно и то, в какую сторону я буду стрелять. Стрелять вперед, в сторону берега и назад мне категорически воспрещалось – даже если выйдет слон – под страхом лишения ружья на целый день. После своего выстрела в сторону воды мне было предписано мгновенно присесть, а лучше упасть, вот я так и охотился, совсем как заправская легавая, но не только я!
После моего, как правило «пуделя» (но все же не всегда), утки, наподдав жару, стремительно удалялись в самых невообразимых направлениях, отец орал мне «ложись», я падал, а остальные «негры» — так как все они, как и я, уже изнемогли на хозработах, потому и негры, по общей, сокращенной для скорости исполнения команде «крайнюю еее…шь!», производили залп по перепуганным уткам, и иногда небезуспешный! Потом следовала тоже сокращенная команда отца «негры, ложись!», и следовал дуплет отца, очень редко безрезультатный! И сразу после этого – мой заливистый, в клочья рвущий «негритянские души», оскорбительный хохот!
Негодование и тут уже без всякого изумления, этих бессобачных охотничков, самотоптунов, салютунов и самоплавунов, как их в шутку дразнил отец, всячески подогревалось еще и прямо таки вызывающе пренебрежительным, возмутительным и оскорбительным с их точки зрения, поведением нашего пса Рыжика – годовалого кобеля западно-сибирской лайки, пренебрежительного отношения ко всем, кроме хозяина и меня.
«Энтот Младший Рыжий Сукин Сын», а пса они мстительно звали только так, а не Рыжиком — на индейский манер, как какого-нибудь Виннету Большой Змей, исправно доставал из воды только уток, сбитых отцом или мной. А всех иных уток, сбитых другими охотничками, пусть даже и одновременно с отцом из одной и той же стаи, полностью игнорировал — как будто их тут и в помине не было — ни уток, ни охотников!
Сам-то охотник уже в момент выстрела почти безошибочно понимает, попал или нет, но вот как это безошибочно определял Рыжик – пес его знает, мне это непонятно до сих пор.
Пес по дуге обплывал чужих, лежащих на воде утей, а иногда и вообще демонстративно отталкивал в сторону чужую добычу со своего пути, когда плавал за утками, сбитыми отцом, и всеее-ооо!!!! (как нараспев говорят современные блондинки).
А дальше начинался концерт — дальше пес отряхивался и откровенно зевал, глядя на все команды и упрашивания бессобачников. А иногда он еще и чесал задней лапой за своим ухом в ответ на обещания всяческих вкусностей за принесенную утку, как бы говоря – лапшу то мне на уши не вешай, тебе надо – ты и плыви!
А иногда он вообще, не иначе как из чисто хулиганских, на грани фола, побуждений, опрыскивал близлежащие окрестности или присаживался по крупному. На фоне упрашиваний это вообще выглядело хамски — так, как будто пес всем им говорил – да …. я на вас на всех с высокой колокольни!
Исключение составляли только подранки – тех он выуживал из любых крепей и даже из-под воды, кто бы их не сбил, и аккуратно додавливал. Но, если этот подранок был сбит не отцом, то издевательство над «щастливчиком» продолжалось в особо извращенной форме — пес сразу же выплевывал его из пасти, как только добирался до ближайшей сухой кочки, находившейся пусть даже и посередке лужи, озерка или болотины.
Все это вызывало дружеские подначки других, в этот раз опоздавших и не стрелявших, либо промазавших охотников, над счастливчиком, сбившим-таки дичину, и теперь чесавшего затылок, как же теперь исхитриться и загнать пса в воду и за своей уткой. Иначе не засчитают и придется вечером опять драить таки посуду!
И обрадовавшийся было, особенно попавшийся в первый раз в компанию, неискушенный охотник, враз становился предметом насмешек и подначек уже наученных горьким опытом товарищей, мстительно затаивших дыхание в ожидании продолжения этого «пармезонского балета».
— Возьми пса подмышку и плыви с ним за уткой — тут все так делают – орали одни!
— Зачем под мышку?
– А как еще? Ты сам искать утку в этих кущерях собрался что ли, а у пса нюх есть!
— Ща, «щастливчик», держи карман шире, пока стакан не нальешь, он не поплывет, проверено, – кричали другие!
— К… к… кому стакан? – заикаясь, уточнял ошарашенный общим напором охотник.
— Чудак-человек. Нам по стакану, ну, не собаке же, – отвечали с хохотом завсегдатаи окончательно сбитому с панталыку новичку.
— А ей закуску подавай, мы и без закуси этой собакой уже приученные!
— Если не плывет «Энтот Младший Рыжий Сукин Сын», то вон стоит «Старший Рыжий Сын», попроси, может он вместо младшего сплавает! – веселье нарастало. Это они про меня (я в детстве был огненно рыжим, прямо как солнышко, и меня мама и бабушка, когда я не хулиганил, так и называли).
И еще много-много всяких других советов выдавали эти обиженные Рыжиком охотники, все-таки грубоватые они бывают, эти бессобачные охотники!
Но вот все эти собачьи фокусы никак не касались куропаток и тетеревов – их Рыжик всегда упрямо подавал в руки отцу, кто бы их не сшиб, иногда даже порыкивая в ответ на попытки кого-либо иного получить у пса свою законную добычу.
А вот уток псу было не жалко, недолюбливают все-таки лайки уток, прямо таки как старорежимные аристократы-охотники. Ко всему прочему он уток еще и не ел, ни под каким соусом.
А вот куропаток и тетеревов лопал, лопал, лопал! Как и глухарей, рябчиков, белок, ондатр, зайцев, ну и всех остальных, но только приготовленных. Битую дичь додавливал, но не рвал, и тем более не утаскивал и не жрал.
Отвлекусь немного – я тут молодым охотникам, у которых вся жизнь впереди, один умный жизненный «хохотничий» совет скажу, вот только пусть никто не обижается, а в особенности, боже упаси, моя половина!
А то вдруг, не дай Бог, она тоже этот совет прочитает – ничего ведь в жизни исключать нельзя, а береженого и бог бережет!
Так вот, дальше я выделил курсивом мои мантры, на всякий случай написанные мной исключительно для жены — на всякий пожарный случай – я совсем не со зла, и не в издевательских целях, и не из хулиганских побуждений — а чисто в благих целях гарантированного созидания и сохранения самых искренних, нежных и крепких семейных отношений и поддержки этих (исключительно мной созданных, тут надо прямо это сказать, без ложной скромности) нежных семейных отношений в течение всей совместной жизни — ТУТ ВНИМАНИЕ! — так вот, я всегда обращаюсь к своей горячо любимой и обожаемой супруге исключительно со словом «СОЛНЫШКО»!
Это с одной стороны.
А с другой стороны — для формирования в самом себе абсолютной, наглой прямо таки, уверенности в успехе всех своих начинаний, а главное – для гарантированного получения мной, горячо любимым, всего чего бы я ни захотел и по первому же щелчку пальцев, причем исключительно ненасильственными методами, и совершенно необходимого после всего этого самоуспокоения своей совести — только поэтому она, как ни странно это может моей жене после этого вот совета показаться, у меня все таки есть, хоть и в глубине моей души, но есть, а также для сохранения наперекор всему своего душевного равновесия я всегда обращаюсь к своей горячо любимой и обожаемой супруге исключительно со словом «СОЛНЫШКО»!
Но это исключительно для нее самой она, ЕДИНСТВЕННАЯ МОЯ И НЕНАГЛЯДНАЯ (опять мантры, но уже не совсем и мантры) – является СОЛНЫШКОМ, но я-то ведь знаю, кто из нас двоих Солнышко — мне еще моя мама и бабушка об этом говорили!
Вот так вот я всегда прямо и нахально жене и говорю – «Галочка, как ты думаешь, а не хочет ли Солнышко чего-нибудь вкусненького, а еще — не хочет ли оно, ясное, и коньячку рюмочку-другую, да с лимончиком? А еще — не хочет ли Солнышко после этого и отдохнуть, поваляться на мягком диванчике?»
И вы знаете, всегда и во всем мои призывы, выраженные вот в такой вот охотничьей форме, находили у моей супруги самый благожелательный отклик! Всегда! И во всем!
И ведь это все охота научила – сначала надо хорошенько изучить повадки дичи, выследить ее, обхитрить, и незаметно, неожиданно для дичи, считающей себя в полной безопасности, и завалить!
А попросту по пустым местам шляться – это без толку! Только свои ноги убьешь, да и разной дряни нахватаешься, клещей там всяких, или еще чего похуже, ну, и разочарования получишь в этой вот охоте!
Так что биоценозы ценной дичи знать надо, там и ходить! И это не пивнухи и не кабаки, и не разные танцполы. У настоящей, красной дичи – совсем другие места обитания. Жизнь вам и ваша голова сама подскажет, какие именно.
Так что, мотайте на ус, хлопцы, и все у вас будет в ажуре! И на охоту отпускать будут, и на рыбалку, и даже пить пиво с друзьями!
И обязательно заводите собак! Тогда вам и в воду не надо будет лазить, и общую посуду драить! Да и тут вам ваш верный пес сможет оказать посильную помощь – проверено!
Под конец рассказа вернемся все-таки к Иж-26. Согласен с журналом «Калибр».
Великолепное ружье – мощное, стволы толстостенные, при этом сравнительно нетяжелое — применены очень качественные материалы, отличная, очень стойкая хромировка стволов, абсолютно безотказное и, наконец, сравнительно недорогое – ну это, как я понимаю, «заслуга» торгашей, пытающихся любыми путями впарить дорогущие иномарки, а для этого пытающиеся всячески низвести отечественное оружие «ниже плинтуса».
Пора, давно пора, наконец, очнуться – вот вам яркий пример – ружью 50 лет, эксплуатировалось в тайге, на болотах и озерах, перевозилось в вездеходе, на моторной лодке, просто на своих двоих, не всегда на охоте сразу чистилось – хромированы каналы стволов, стреляло и пулями, и картечью, и дробью, залитой парафином, причем на постоянной основе.
А ружью, вопреки утверждениям «экспертов» — хоть бы хны! Никаких раковин, никакого шата, никаких трещин на прикладе. Только лак на прикладе пооблупился и воронение местами посветлело от интенсивной эксплуатации.
И ни разу не отказало.
Может мне хоть кто-нибудь показать подобное современное иностранное оружие, особенно модное нынче самозарядное? Абсолютно безотказное, долговечное, универсальное, стреляющее и заводскими патронами, и патронами, снаряженными самостоятельно, бесшумно перезаряжающееся при необходимости, и при этом недорогое?
Пока, я думаю, не дорогое!
Сейчас это ружье у моего сына, и я уверен, что он его еще и своему сыну передаст, когда тот родится и подрастет, а тот — своему внуку.
А то в последние двадцать лет торгаши, не охотники, все пиарят Пердэ да Голланд-Голланд, Винчестер да Ремингтон, Зауэр да Меркель и так далее, с которыми из-за их цены и на охоту то ходить страшно — отымут.
Это как на работу ходить в носках от Пьера Кардена. Свое у нас есть оружие и ничуть не хуже чем у других.
Источник: ohotniki.ru
