Целью поездок стала Старая Сура — старица реки Суры, отрезанная от нового русла, начало чему было положено еще с середины XIX века благодаря вмешательству людей.
Она представляла собой многокилометровую цепь глубоких плесов, соединенных протоками.
Несколько из них, расположенных вблизи кордона Муравьевки, славились обилием язя, привлекавшего к себе рыбаков.
Выезжали обычно накануне воскресений, с ночевкой.
В мои обязанности входило субботним утром прийти в огород за домом Артемовых и накопать червей.
Приехавший с работы на обед дядя Миша смотрел, сколько червей накопано, и часто строго говорил: «Мало накопал, копай еще!», и я продолжал лопатить землю дальше.
К вечеру отправлялись в путь.
Автотранспорт тогда был редок, и обычным транспортным средством служила конная повозка — так называемая линейка, управляемая кучером.
Вместе с Михаилом Дмитриевичем часто ездил его компаньон — ветврач Владимир Николаевич Кострицын, имевший очень редкую в ту пору ученую степень кандидата биологических наук.
Дорога пролегала по ржаным полям и лесистой пойме Суры, пока наконец мы не добирались до места — широкой поляны рядом с Муравьевскими ямами. Далее кучер отгонял повозку на кордон, где лошадь помещали в конюшню, а мы разворачивали снасти и готовились к ужину, начинавшемуся уже к сумеркам.
Взрослые спутники разворачивали на лугу брезент, раскладывали закуску и доставали бутылочку чистого медицинского спирта, из которой «принимали» и вступали в неизменную душевную беседу, длившуюся до темноты, после чего укладывались спать.
Но перед этим Дядя Миша давал мне «ЦУ»: «Слава, сходишь на кордон и возьмешь там мешочек овса и напаришь к утру на костре два котелка. Проследи за тем, чтобы зерно было распарено как следует».
На кордон в близкое к полуночи время шагать по темному лесу было жутковато, и приходилось идти, преодолевая чувство страха. Торная дорога не позволяла сбиться в сторону. Взяв в конюшне мешочек овса, приходил в стан, распределял овес по котелкам и начинал варку, непрерывно помешивая содержимое, чтобы овес не пригорел.
Спать было некогда, особенно когда прикормка доходила до нужной кондиции над жаром от углей. Так постепенно проходила короткая летняя ночь.
Перед рассветом рыбаки просыпались и, набрав приготовленную мной прикормку, расходились по местам. Наступала и моя очередь занимать свое место Оно было расположено неподалеку от любимого места Михаила Дмитриевича и подсказано лично им.
Спускаюсь под бережок, разбрасываю прикормку, забрасываю пару удочек и усаживаюсь, вглядываясь в поплавки, омываемые клочьями ползущих по водной глади остатков утреннего тумана. Все внутри трепещет от предчувствия ожидаемого таинства.
Вот один поплавок дрогнул и плавно пошел в сторону, одновременно погружаясь подобно перископу подводной лодки. Делаю подсечку, ощущая рукой толчки отчаянно сопротивляющейся добычи. Язь — рыба очень сильная и без боя сдаваться не хочет. И вот наконец над водой возникает его трепещущее тело. Радости нет предела!
Далее клев продолжается. Поочередно «срабатывает» то одна, то другая удочка. Рыбацкий азарт охватывает меня, что называется, по уши. Сетчатый садок ощутимо наполняется.
Тем временем солнце выползает из-за вершин деревьев, движется к зениту и наступает жара. Утренний жор язя постепенно затихает.
Приходят мои взрослые коллеги и начинается варка ухи. Процессом заведует Михаил Дмитриевич, обращая при чистке рыбы наше внимание на то, что желудки язей наполнены пареным овсом. В конце варки командует мне: «Брось-ка в уху уголек для духу!».
Великий шутник от природы, иногда сетует в мой адрес, что неплохо бы бросить еще и кусочек сухой коровьей лепехи — тоже «для духу».
Так проходит день — один из самых счастливых дней моей жизни. И не важно, что за спиной бессонная ночь: молодой энтузиазм берет свое и спать совсем не хочется.
|
|
Напившись после ухи крепкого чая, начинаем собираться в обратный путь. Солидный по размером садок дяди Миши, сделанный из деревянных реек, почти доверху заполнен язями.
Читайте материал "Умение ловить рыбу помогло выжить без денег в Гваделупе"
У меня заметно меньше, но тем не менее я предчувствую радость матери при виде улова. Времена тогда были голодные, и уха на обед, а также жаркое из язей были очень ко времени.
К тому же, она испытывала чувство гордости за то, что в доме растет мужчина, наследующий качества отца.
Источник: ohotniki.ru
