В камине прогорело полено, подняв сноп искр. Мерфи перестал протирать ствол калибра 30/30 и уставился на буйное пламя.
— Держу пари, завтра ночью здесь не будет так тихо, — сказал он.
Он отложил винтовку в сторону и откинулся на спинку стула.
— Да, и вы будете главным распространителем, — сказал я ему.
Мерфи встал и устремил на меня свой самый серьезный взгляд.
— Это мой долг как основателя и старшего члена лагеря.
Он подошел к ящику с дровами, выбрал бревнышко из расколотого дуба и бросил его в камин.
До дня открытия оленьего сезона оставалось менее 36 часов. Мы с Мерфи усердно работали два дня, чтобы место было чистым и подготовленным. Теперь ничего не оставалось, как откинуться на спинку стула и наслаждаться теплом костра.
Хижина выглядела как оленье стойбище. Она была построена из бревен ручной работы, которые Мерфи притащил с полудюжины ветшающих ферм. Здесь была жестяная крыша, по которой восхитительно барабанил дождь, и длинное переднее крыльцо, выходящее на обширную площадку. Внутри же место представляло собой уютное сочетание пород деревьев местных лесов — стены из грубо срубленного кипариса, а полы из желтой сосны. Кое-где потертая оленья шкура обеспечивала защиту босым ногам холодным утром.
Но самой доминирующей чертой в этом захолустном декоре была коллекция оленьих рогов. Белохвостые оленьи рога, покрытые лаком и прибитые гвоздями к обрезкам досок, были развешаны во всех возможных местах. Здесь были экземпляры всех мыслимых размеров и форм, а некоторые даты, нанесенные карандашом на самодельные таблички, датировались почти пятью десятилетиями. Это было замечательное накопление, своего рода визуальная история места и дань уважения щедрости земли.
— Послушай, Мерфи, — сказал я. — Сколько из этих рогов твои?
— Ну-ка, дай-ка я посмотрю, — сказал он и провел рукой по своей копне белоснежных волос. — Вон та стена — вся моя.
Он наклонил голову в сторону стены, примыкающей к камину. Рога покрывали пространство от потолка до середины пола. Несколько были настоящими трофеями.
— Какие из них ваши?
— Все они.
— Что? Да ведь на этой стене должно быть 20 стоек!
— Двадцать пять. А с учетом 11 пар над камином дома получается ровно 36.
— Без шуток?
— Да. Ну, я занимаюсь этим давно.
Тем не менее, я был впечатлен. Тот факт, что он добыл три дюжины оленей, казался ошеломляющим. Я не мог не пялиться на ряды оленьих рогов. Даже в слабом свете единственной лампочки каждый комплект сиял особенно, и я знал, что каждый трофей содержит ключ к сокровищу золотых воспоминаний.
— Какой из всех этих охот была лучшей?
Мерфи поджал губы, обдумывая мой вопрос.
— Вам придется позволить мне выкурить трубку по этому поводу, — сказал он.
Старик выудил из кармана рубашки плоскую банку табака. Он закурил, затем подошел и встал в облаке дыма, рассматривая оленьи рога на стене.
Прошло несколько минут, прежде чем Мерфи повернулся ко мне.
— Вы знаете, лучшая — понятие относительное, — сказал он.
Он пересек комнату и подошел к двери, которая вела в спальню.
— По правде говоря, — продолжил он, — Я получил удовольствие от охоты на каждого из этих оленей, и я не могу с уверенностью сказать, какой из них, по моему мнению, лучший. Но — это стойка, которой я горжусь больше всего.
Старик протянул руку и положил ее на оленьи рога, прибитые над порталом. У оленьих рогов были темные плоские отростки, и я предположил, что их размах составлял чуть меньше 18 дюймов (около 45 см). По местным стандартам это был прекрасный трофей.
— Я нашел этого крупного парня в сентябре, — произнес он. — Прошло два дня после равноденствия, но все еще было жарко. Слишком жарко, чтобы даже думать об охоте на оленя.
Мерфи отошел от двери и вернулся к своему креслу. Снаружи поднялся ветер, огромный кустарник в углу крыльца скрипел и стонал. В лесу рядом с домом прокричала сова, но старик не обратил на это внимания. Он откинул голову на спинку стула и продолжил свой рассказ.
— Вы знаете ту большую вырубку к северу от того, что мы называем «долларовый ручей»?
Я кивнул.
— Бумажная компания распахала там противопожарную полосу вокруг фабрики. Я решил прогуляться там, чтобы лучше узнать о ситуации. Ну, следы оленей там были повсюду. Каждый день в течение следующей недели я наблюдал за этим местом. Было очень жарко, и комары едва ли не сбивали меня с ног. Каждый день я находил свежие следы, так что быстро понял, что олени приходят кормиться туда поздно ночью. Моим единственным шансом взглянуть на них — прийти рано утром. Возможно, застать их перед рассветом. На следующее утро я встал очень рано и поехал туда. И как только начало светать, на просеку в нескольких десятках метрах от меня вышел олень. Я навел на него бинокль и увидел, что крупный самец. Пока я наблюдал, другой олень выбрался из вырубки, остановился и оглянулся через плечо. Он выглядел как клон первого оленя.
Мерфи сделал паузу, наморщил лоб и покачал головой при этом воспоминании. Затем он посмотрел на меня и ухмыльнулся.
— По тому, как оглянулся второй олень, — сказал он, — я бы поставил коробку патронов, что в группе был еще и третий. Поэтому я просто сидел смирно и не сводил бинокль с того места. Я, должно быть, ждал 20 минут, прежде чем этот негодяй вышел на открытое место. В ту секунду, когда я увидел его, я понял, что смотрю на победителя этого сезона.
Глаза старика заблестели. Он на мгновение уставился на оленьи рога на стене, затем перевел взгляд на камин, но я знал, что он видит гораздо дальше танцующих языков пламени.
— Одно дело найти оленя в сентябре, и совсем другое — добыть его в день открытия сезона. Хитрость в том, чтобы подходить к нему достаточно близко, достаточно часто, чтобы усвоить его привычки, не пугая его. Я был очень осторожен, чтобы этого не случилось. Я стирал свою одежду между каждым походом на разведку и всегда оставлял маскирующий запах на ботинках. Конечно, я старался вести себя как можно тише. Всякий раз я двигался очень медленно. Но даже при этом я чуть не потерял его. Открылся сезон охоты на белок, и несколько парней отправились на охоту на этом участке леса. Вся эта стрельба была для него непосильна. Он покинул место кормления. Тогда я удвоил свое время на разведку, выходя утром и вечером. Я был почти готов отказаться от него, когда решил проверить ручей дальше на восток. В дренаже росло несколько крупных перезрелых дубов, и в том году был хороший урожай желудей. В субботу утром я добрался туда задолго до рассвета. Шел холодный моросящий дождь, и ветра почти не было. Это был идеальный день для передвижения оленей.
Около семи часов утра мой олень пришел покормиться! Он выглядел превосходно! Его шея распухла от гона, а рога были отполированы почти добела. Раз или два он кормился довольно близко от меня, и я до смерти боялся, что он меня увидит. Но я хорошо спрятался, и, в конце концов, когда он съел достаточно желудей, то направился на восток, вверх по крутому гребню, который тянулся параллельно ручью. Я подождал полчаса, затем последовал за ним. Я был так занят мечтами, что даже не услышал его приближения. Я просто случайно поднял глаза и увидел его — огромного, как будто он материализовался из тумана. Прежде чем я успел вскинуть ружье, он развернулся и двинулся по тропе.
На вершине олень пересек старую лесовозную дорогу. Именно там я поджидал его на следующее утро. Он появился сразу после рассвета. Я наблюдал за ним еще четыре дня. Дважды он переходил дорогу, чтобы переночевать в ветвях огромного поваленного ветром кедра, и дважды поворачивал на север и шел по колеям старой дороги, чтобы переночевать там, что когда-то было сенокосным лугом, но теперь превратилось в заросли дикой ежевики и молодых сосен. Я построил свою стойку в развилке красного дуба примерно в 30 ярдах (27 метров) от того места, где олень всегда срезает дорогу.
Темные глаза Мерфи вспыхнули от возбуждения. Он наклонился вперед в своем кресле, и его голос стал более напряженным. Здесь воспоминания стали почти невыносимыми для него. Он вскочил со своего места и принялся расхаживать перед камином.
— Единственное, что могло бы меня огорчить, это если бы кто-нибудь из других парней пронюхал о нем. Я проверил окрестности и выяснил, что, Боб Питерс был единственным, кто планировал пойти мне навстречу. Он взял с собой на охоту своего сына, и поскольку это была его первая охота, Боб хотел поставить его на позицию, где он был бы как бы в стороне. Спросил меня, что я думаю о том, чтобы он посадил своего сына на вышку, где он мог бы наблюдать за лесовозной дорогой. Я ничего не мог сказать против, боясь после выглядеть мерзавцем на глазах у всего лагеря. Поэтому я сказал ему: «Конечно, давай, посади его туда». Я подумал, что мой олень все равно так далеко не зайдет, а парень может мне пригодиться, когда придется тащить большую тушу обратно в лагерь.
Несколько часов спустя я сидел на своей стойке и ждал. Большую часть двух месяцев я охотился за этим красавцем. Все это время я ни о чем другом не думал, кроме как о том, чтобы устроить правильную засаду. И снова пока я был занят своими мечтами, я опять не услышал его приближения. Просто случайно поднял глаза и сразу увидел его. Именно тогда, когда я собирался нажать на курок, меня осенила мысль. Возможно, она все это время была у меня в подсознании — я опустил ружье и позволил оленю направиться к тому мальчику на соседней вышке.
Мерфи встал и подошел к камину. Огонь почти догорел, поэтому он взял кочергу и поворошил угли.
— Я все еще не мог поверить в то, что я так поступил, — сказал он через плечо. – Едва не сломал себе горб, чтобы выследить его, а потом просто отпустил. Когда я увидел того парня, который стоял над тушей добытого им зверя, пытаясь рассказать своему отцу и мне, как он добыл такого красавца, я был горд своим поступком.
Снаружи ветер стих, и желтый свет осенней луны проникал в окно.
— В моем сознании запечатлелся образ ухмыляющегося довольного паренька, держащего за рога того первого самца. Самца, по отношению к которому будут измеряться все последующие трофеи, и задавался вопросом — осознает ли этот парень истинную ценность полученного подарка.
Фото: 1zoom.ru
Источник: ohotniki.ru
