«Башка лопнула как треснувшая дыня». Охота на жуткого крокодила

У меня очень конкретное предчувствие собственной смерти. Хотя логика расплывчата, мой конец в моем подсознании тревожно детализирован. Я гуляю или, может быть, ловлю рыбу на грязном берегу заболоченного пруда. В малярийной воде что-то происходит, но я реагирую слишком поздно. Не успеваю я опомниться, как чудовищная рептилия, крокодил или аллигатор, хватает меня за ногу и тянет внутрь.

То, что засело в коре моего головного мозга, — это не ощущение боли или каких-либо сожалений в конце жизни, а тошнотворное ощущение, что у животного на другом конце этих гангренозных зубов нет души. Это не зло и не коварство, просто палач с холодным взглядом.

У меня было увлечение крупными рептилиями с детства. Змеи меня не особо интересовали, а черепахи скорее забавляли, но аллигаторы и крокодилы для меня — сама картина смерти, что, возможно, и объясняет мои фаталистические отношения с ними.

Мне было 9 или 10 лет, когда мой отец поделился со мной похожим страхом по поводу того, как распорядятся его собственными телесными останками. Он боялся, что его тело может испустить дух в лесу под нашим фермерским домом, где ночью его сожрут отвратительные опоссумы. Мой отец действительно ненавидел опоссумов, не за какое-то конкретное преступление, которое они совершили, но, я думаю, потому, что они такие же бездушные, как крокодилы.

Фото: Youtube

Одной из моих любимых историй того периода жизни была «Слоненок» Редьярда Киплинга. Впервые я послушал эти истории на виниловой пластинке, которая принадлежала моим родителям. В записи голос рассказал странную и полезную историю о риске и вознаграждении за любопытство. По сюжету слоненок бродит по южной Африке, задавая каждому встречному животному один и тот же вопрос: что у крокодила на обед? И каждый раз, когда он просит, слоненок получает взбучку за свое «неутолимое любопытство», сначала от родителей, затем по очереди от страусов, жирафов, бегемотов и питонов, пока, наконец, не встречает крокодила на берегу «большой серо-зеленой, жирной реки Лимпопо, поросшей лихорадочными деревьями». Крокодил хватает молодого слона за чахлый нос, который тянет назад с такой силой, что его нос увеличивается в длину и по окружности. Именно так, по рассказу Киплинга, слоны обзавелись хоботами, проявив любопытство и предприимчивость, а также проигнорировав возможные опасности в воде.

Рассказ Киплинга пришел мне на ум, когда я готовился к своему собственному путешествию по югу Африки. Я направлялся туда, чтобы поохотиться на диких зверей. У меня была конкретная цель: поохотиться на обыкновенного ридбака — малоизвестную антилопу, обитающую в высокой траве вдоль водных путей и горных речек центральной части ЮАР.

Но сначала мы с коллегами намеревались поохотиться на новой территории в провинции Лимпопо, примерно в трех часах езды к северу от Йоханнесбурга. Мой друг приехал туда за несколько дней до моего приезда. Я как раз уже покидал США, когда он мне позвонил.

Когда я приехал, строя ожидания, и раскладывал свой багаж в гостинице, мой приятель спросил, готов ли я найти проблемную рептилию.

Во время долгого путешествия по Африке я изучал расстановку выстрелов и рекомендации по охоте на крупных нильских крокодилов, и два императива засели у меня в голове. Во-первых, никогда не стреляйте в крокодилов-самцов в воде. Проблема заключается в том, что, даже если его убить мгновенно, он часто погружается в коварные глубины, что затрудняет его извлечение.

«При охоте на крокодила жизненно важно, чтобы животное было обездвижено и закреплено после вашего первого выстрела, иначе оно снова скроется в воде, и вы его больше никогда не увидите», — пишут авторы «Практического выстрела», полевого руководства по охоте на африканскую дичь

Важно всадить пулю точно в мозг, а поскольку охотники, прячущиеся на берегу реки, часто находятся на той же высоте, что и рептилия, эксперты предполагают выстрел сбоку в голову, используя в качестве точки прицеливания задний изгиб «улыбки» пасти крокодила.

Но они же подчеркивают сложность этого выстрела, охотник часто остается без добычи, а раненые крокодилы, как известно, бывают очень непредсказуемы. Опытные охотники советуют, что если человек может получить преимущество в высоте, он должен целиться в заднюю часть черепа крокодила, чтобы обездвижить его мозг и предотвратить медленную, дерганую, непредсказуемую смерть, которая характерна для большинства крупных рептилий.

Я также вспомнил различные истории охоты на крупных крокодилов и аллигаторов. Один из самых откровенных рассказов принадлежит Теодору Рузвельту, который столкнулся с крупными крокодилами во время своих африканских сафари, а позже с аллигаторами Амазонки во время своих экспедиций 1913 и 1914 годов в экваториальные леса Бразилии.

Я уже представлял себе медленно текущую всасывающую реку со злобными заводями, населенными бегемотами и дергающимися импалами, которые потягивают воду из скользких от грязи берегов. Мы припарковались в кустах и направились к воде. Вместо реки оказался крошечный пруд, затененный нависающими акациями и переполненный цветущими водяными гиацинтами и рогозом. Это напоминало лягушачью заводь, где на мелководье могли охотиться даже голубая цапля или зимородок.

Фото: outdoorlife.com

Крокодил, видимо, почуял или услышал нас, и нырнул в воду вместе со своим сородичем задолго до того, как я смог его хорошенько рассмотреть. Я увидел только взмах чешуйчатого хвоста, которого было достаточно, чтобы вновь разжечь мою детскую фобию. Словно щелкнул мозговой переключатель. Однако вместо того, чтобы бояться этого места и того болотного монстра в его глубинах, я почувствовал знакомое возбуждение. Я ведь приехал, чтобы охотиться, а не дрожать!

В тот вечер на закате я превратил утешительную охоту на импалу в настоящее приключение, когда при первом выстреле я промахнулся, и мне пришлось оставить кровавый след антилопы сначала в зарослях эвкалиптов, а затем в густых зарослях терновника. Следуя по едва заметному следу в тусклом свете — резко надрезанный отпечаток правого копыта здесь, слабый мазок крови на траве высотой по колено там — и мы с коллегой догнали разгоряченную импалу в едва освещенном проходе, после чего я уложил ее на месте.

В тот вечер, за поздним ужином в охотничьем домике, я спросил напарника о его предыдущем опыте охоты на крокодилов и происхождении этого конкретного экземпляра. О первом он ответил туманно. По его словам, он охотился на крокодилов, и ему, как он сказал, «удалось поймать одного или двух». Он отметил, что на этой возвышенности крокодилы встречаются редко. В зимние месяцы здесь становится слишком холодно, чтобы тут обитала крупная рептилия, поэтому любые встречи были только сезонными и даже тогда скорее неожиданными.

Именно так обстояло дело и с нашим крокодилом. Следопыты заметили его парой недель ранее, и предположили, что он мигрировал во время затяжной засухи в Южной Африке, которая привела к пересыханию ряда водных путей. Коллега рассказал, что крупные крокодилы, передвигаясь по суше между изолированными водно-болотными угодьями, могут легко пробиться сквозь проволочные заграждения, предназначенные для содержания большей части африканской дичи, на которую можно охотиться.

«Они либо находят проход там, где изгороди пересекают ручьи, либо утыкаются носом в проволоку и просто делают отверстие побольше. Однажды мы охотились на канну и заметили громадного крокодила, пробиравшегося сквозь кустарник. Я бы не хотел быть следопытом, который последовал за этим животным в такое укрытие. Эти крокодилы могут передвигаться на удивление быстро даже вне воды. А в воде у них просто нет врагов, когда они достигают определенного размера»

Я спросил его, насколько широко распространены крокодилы в провинции Лимпопо.

«Я не могу сказать, что они повсюду. Они здесь достаточно редки, чтобы привлечь внимание. Но в низовьях рек они обычны. Держу пари, что жители деревень и поселков были бы удивлены, если бы знали, сколько крокодилов живет в них и вокруг них»

На следующее утро похолодало, и мой друг заметил, что крокодилы не вылезут из воды до полуденной жары. После обеда мы вернулись к пруду. На этот раз я принес поролоновую подушку, чтобы сделать долгое сидение более терпимым. Я был полон решимости разместить пост на высоком берегу над прудом до тех пор, пока крокодил либо не вынырнет позагорать на открытый берег, либо пока он не поднимет свои предательские ноздри над водой, надеясь обнажить свой крошечный мозг.

Фото: outdoorlife.com

Мое исследование показало, что даже самым крупным крокодилам нужно выныривать на воздух примерно каждые 45 минут, и я намеревался быть там и следить за его появлением, даже если это займет весь день.

Я стоял на страже около часа, когда ветер внезапно переменился. Как только я почувствовал дуновение ветерка на затылке, я увидел глубокий водоворот в конце пруда. Крокодил, очевидно, почуял нас и исчез с поверхности. Я подождал еще несколько часов, наблюдая за плавающим на мелководье окунем, а затем холодный воздух и промозглая ночь положили конец всей охоте. Этот крокодил становился для меня все более желанным.

На следующий день потеплело, и мы решили поохотиться на антилоп гну утром, направляясь к пруду с крокодилами. Как только мы расположились на берегу, мы осмотрели воду в бинокли. Несомненно, выступы его черепа рано или поздно показались бы на поверхности, или мы увидели бы эти характерные ноздри, каждая такая же большая и черная, как нос лабрадора.

Наблюдая за прозрачной водой, я задавался вопросом, насколько велика эта рептилия и, вспоминая свое детское любопытство, а заодно и любопытство Слоненка у Киплинга, размышлял, как она выросла до таких размеров.

Я читал, что 10-футовым (3 метра) крокодилам-самцам может быть до 40 лет, а самые крупные экземпляры достигают 18 футов (5,5 метров) в длину и весят целую тонну, долго растут на диете из рыбы, иногда добывая себе в пищу коз и беспечных импал. В густом кустарнике вдоль этого пруда наверняка водятся бушпиги и бушбаки, а это излюбленная добыча нильских крокодилов.

Но я также читал о деревенских жителях, почти всегда о молодежи, которых крокодилы ловили из засады. А мой крокодил был людоедом? Могу ли я выманить его из воды, предварительно проведя свой ритуал смерти, пройдясь по берегу в качестве двуногой приманки?

Я погрузился в эти мысли, когда друг, сидевший в траве справа от меня, зашипел и сделал мне знак не высовываться. Он указал на воду, а затем показал, что я должен проползти вокруг него и приготовить ружье. Наш фотограф последовал за мной, когда я двинулся посмотреть на часть пруда, которая была невидима с моего первоначального места. Оставаясь тихим и пригнувшимся, я прицелился из винтовки туда, куда указывал проводник… и там я увидел ее — зубчатую голову крокодила, направленную носом в сторону от нас, словно подвешенную в воде грязного цвета.

Я был уверен в своем выстреле, но беспокоился, что крокодил внезапно и бесшумно скроется из виду в воде. Когда я услышал, как фотограф сказал, что его камера направлена на животное, я прицелился в точку у него на макушке, сразу за глазами, и выстрелил.

С глушителем на моей винтовке подъем дула был минимальным, а через прицел я мог видеть выстрел и его последствия. Затылок крокодила раскрылся, как треснувшая дыня, и большая рептилия извивалась в воде, демонстрируя свою поразительную длину, когда он бил своим мощным хвостом. Вместо того чтобы опуститься на дно, предсмертный спазм крокодила отправил его прямо на берег, и внушительное количество крови окрасило мелководье.

Я немедленно выстрелил еще раз, стремясь проделать как можно больше дырок в большой голове, и делал еще один круг, когда мой проводник разразился смехом:

«Хватит. Хватит. Хватит. Он мертв. Ты поймал его!»

Я не помню, когда в последний раз я был одновременно так взволнован и испытал такое облегчение, когда поймал свою добычу. Несколько птиц закричали в кустах. Я слышал, как фыркают и дерутся бородавочники в нескольких десятках метрах ниже по течению. Но тишина момента была осязаемой.

Пока наш отряд пробирался к краю пруда, я держал ружье наготове. Я все еще сомневался, что хладнокровная рептилия действительно мертва. Возможно, он еще был жив, как тела гремучих змей, которых я добывал ранее – когда их головы отделены от тел, тушки все еще извиваются, как зомби, иногда в течение следующего получаса.

Но крокодил, выброшенный на берег, не двигался, и я начал оценивать его размеры. Серо-зеленый хвост толщиной с ногу футболиста и тупую, как наковальня, голову, торчащую из берега. Я посмотрел на рану в его голове через бинокль. Также я потрогал мембрану в задней части его горла, которую я представлял как врата забвения для неисчислимого количества антилоп и коз.

Фото: outdoorlife.com

После мы с помощью троса и машины вытащили крокодила из зарослей водной растительности, вытащили его на берег и сделали несколько фотографий.

Фото: outdoorlife.com

На это потребовались усилия нескольких человек, и я прикинул, что вес крокодила составляет от 500 до 600 фунтов (227-272 кг), а его длина — чуть более 13 футов (4 метра).

Фото: outdoorlife.com

Осматривая его щитки размером с ладонь на его бронированной спине и массивные когти, я увидел мир глазами-щелочками крокодила. При его размерах и свирепости для него здесь не было врагов. Только пуля охотника или, возможно, ранение от крокодила-соперника могли бы привести к его смерти.

Фото: outdoorlife.com

Мог ли этот хладнокровный плотоядный представить, что им будет восхищаться фермерский мальчик из Миссури, наконец-то освободившийся от предчувствий собственной смерти на берегу крокодильего водного пути за полмира от дома, держа в руках раскрытую пасть гигантской рептилии?